Школу заставят быть бесплатной
Реформа государственных (муниципальных) учреждений: за что придется платить россиянам?». «Круглый стол» на эту животрепещущую тему прошел вчера в РИА Новости. Напомним, что закон, реформирующий правовое положение бюджетных учреждений, был подписан президентом в мае и вступит в силу с 1 января 2011 года. В течение ближайших полутора лет каждая организация должна определиться, станет ли она автономной, бюджетной (нового типа) или казенной.
Каждый тип учреждения получит определенные права по распоряжению своим бюджетом. Однако в обществе уже раздаются голоса, что принятие нового закона означает переход к поголовному платному образованию и медицинскому обслуживанию. Так ли это? Кроме того, закон затрагивает многие учреждения культуры. Обсудив основные аспекты реформы, чиновники и эксперты ответили на вопросы ведущей «круглого стола» Светланы Сорокиной и журналистов, среди которых был обозреватель «Известий» Андрей Чернаков.
Владимир Миклушевский, замминистра образования и науки: Ни одного слова в законе о платности нет. Гарантии бесплатного общего и начального профессионального образования, а на конкурсной основе — среднего и высшего профобразования закреплены в Конституции. Никто эти нормы не менял и не собирается менять. Количество предметов и часов, которые школьник должен изучать в рамках бесплатного курса основной образовательной программы, закреплены в федеральном государственном образовательном стандарте. Прежде чем стать нормативно-правовым документом, этот стандарт проходит достаточно сложную процедуру общественного обсуждения и утверждения. И если вдруг какая-то школа перестает оказывать услугу по стандарту, который утвержден, у нее просто приостанавливается лицензия. Все, на самом деле, достаточно просто. Поэтому, оснований думать, что какая-то школа перестанет оказывать бесплатные услуги, нет никаких. Сегодня в каждой школе понимают: чем лучше там работают, тем больше туда приходит учеников, а значит — тем больше она получает денег. В десятках регионов такая система уже успешно действует и приносит эффект.
Татьяна Нестеренко, замминистра финансов: В некоторых регионах, которые реализуют закон об автономных учреждениях, уже около 80% учреждений перешли в этот статус. Это еще более самостоятельная форма осуществления деятельности, чем новая бюджетная. И автономные учреждения при обсуждении с ними каких-то вопросов сегодня говорят не о зарплате и распределении мест, а, скажем, о том, доколе монополисты будут повышать расценки на тепло и свет и т.д. Чувствуете разницу? То есть они уже становятся активными участниками процесса, а не просто получателями бюджетных средств. А по поводу платности образования могу подтвердить: никаких дополнительных платных услуг по сравнению с теми, что есть сейчас, в школах не вводится. Закон еще не вступил в силу, но я обращаюсь к учителям и родителям с призывом не молчать, когда они сталкиваются с неправомерными действиями школьного руководства. Если за что-то , что положено по стандарту, требуют плату, то новый закон тут ни при чем. А это просто означает, что кто-то , пользуясь незнанием фактов и нюансов, решил половить рыбку в мутной воде. Нужно немедленно сигнализировать о таких фактах в управление образования.
Елена Низиенко, замдиректора департамента Минобрнауки: В новых образовательных стандартах содержатся четкие требования к условиям обучения и его результатам, и в этом смысле стандарт становится основой для формирования госзадания на образовательные услуги. Очень важно, что кроме урочных часов в стандарте фигурируют и внеурочные. И за все эти часы платит государство. Сейчас нужно быстро принять на всех уровнях нормативные акты, которые стали бы механизмами реализации нового закона. Кроме того, мы планируем посвятить традиционные августовские педагогические конференции в числе прочего обсуждению самого закона и тех нормативных актов, которые за ним последуют.
Лев Якобсон, первый проректор Высшей школы экономики, один из разработчиков нового закона: Некоторые пытаются вычитать в новом законе миф о платности образования. Но этот документ совершенно про другое, и в нем нет ничего такого, чего надо бояться. Люди боятся неопределенности, их пугает неясность перспективы. А этот закон, по сути, лишь легализует и закрепляет изменения, которые уже произошли, и больше ничего. Откуда же такая реакция? Есть хорошая поговорка: «Не та беда, которая на двор пришла, а та, которая со двора не уйдет». Вот тронули больное место — беду, которая много-много лет с российского двора не идет, и все заговорили на эту тему. Беду эту обычно называют проблемами недофинансирования бюджетной сферы. Да, по сравнению с другими индустриально развитыми странами в России эта сфера недофинансируется. Но у нас за этим кроется еще и другое. Крайняя неэффективность использования имеющихся средств. Безответственность учреждений по отношению к потребителям их услуг. И теневая приватизация, которая полным ходом шла в 90-е годы в бюджетной сфере, и до сих пор от нее уйти не удалось. Вот о чем не стоит забывать.
известия: А чем обернется для потребителя переход на автономную форму, скажем, районной поликлиники? Он это почувствует на своем кошельке?
Владимир Зеленский, директор департамента Минздравсоцразвития: В принципе такое изменение формы возможно, поскольку поликлиники у нас муниципальные, и решения принимают, соответственно, регионы или муниципалитеты. А вот если при этом переходе из бюджетного в автономный статус почувствовал разницу потребитель, это означает, что должны быть приняты жесточайшие меры к руководству учреждения и органа управления здравоохранения. Повторяю еще раз: не должно для потребителя это быть ощутимым! Как была положена помощь в поликлинике бесплатно, такой она и должна оставаться. Другой вопрос: можно ли вообще в госучреждениях идти вне очереди за плату? Мы принципиально против такого рода модели и надеемся, что наши предложения по жесткому определению платных услуг помогут эту проблему разрешить.
Владимир Урин, гендиректор Московского академического музыкального театра им. К.С. Станиславского и Вл.И. Немировича-Данченко: Автономная форма — дело хорошее. Но сама процедура перехода в этот статус для учреждений культуры невероятно сложна. Например, даже в «Ленкоме», насколько мне известно, документы по переходу на «автономку» оформляют уже около года — и это при всех возможностях Марка Анатольевича Захарова. В самом же новом законе для меня, как для директора театра, абсолютно никаких опасностей нет. Опасности начинаются с реализации этого закона, то есть с принятия всевозможных нормативных актов. Дальше возникают вопросы. Скажем, как можно определить государственное задание для театра? Если в образовании существуют нормативы, стандарты и т.д. и есть конечный результат, то к культуре трудно применить такой формализованный подход. Как можно определить результат спектакля у того же Захарова, Сергея Женовача или Петра Фоменко?